Бунд, эсеры, японская разведка и Гапон...

Япония начинает активное финансирование российских революционных партий.

Японская разведка, в лице своего оперативного работника полковника Акаси, принялась искать выходы на русских оппозиционеров. С самого начала войны Акаси встретился с финским националистом К. Циллиакусом, в марте 1904 года – с польскими радикалами. Акаси договорился с финнами и поляками о сотрудничестве и финансировании их революционной деятельности. В 1904 года японская разведка устанавливает связь с Лениным и Плехановым. Ленин проявил к японским предложениям живейший интерес. 4 января 1905 года на японские деньги большевики выпускают первый номер своей газеты «Вперед». Осенью 1904 года Акаси финансирует обще-оппозиционную конференцию в Париже, принявшую резолюцию о свержении самодержавия. Таким образом, кадеты, эсеры, бундовцы и т.п., собравшиеся на «съезде русской оппозиции», многие сами того не подозревая, являлись орудием японского шпионажа.

К концу июня 1904 года Акаси встречается с представителем грузинской революционной группировки федералистов-революционеров «Сакартвело» Г. Г. Деканози (Деканозовым) и с лидером армянской экстремистской организации «Дашнакцутюн» графом И. Лорис-Меликовым. В результате этих встреч был разработан план организации беспорядков на Кавказе. Другой силой сыгравшей активную роль в финансировании русской революции стали некоторые американские финансовые круги, объявившие настоящую войну России. Эта война сопровождалась как финансированием революционных партий, так и отказом предоставлять кредиты русскому правительству, которое в них было очень заинтересовано, как для успешной индустриализации, так и для ведения войны с Японией. На эти деньги в России начинают создаваться «отряды самообороны», которые, на самом деле являются группами боевиков.

Воспользовавшись, духовным и политическим кризисом, охватившим Россию в начале ХХ века, нерешенными социальными проблемами, расколом среди ее государственных деятелей, могущественные силы революции подготовили и осуществили в 1905 году вероломное нападение на русское государство.

Начало революции в учебнике представлено опять, как стихийное явление. «3 января 1905 года в ответ на увольнение нескольких рабочих вспыхнула забастовка на Путиловском заводе. Ее поддержали все крупные предприятия Петербурга».

Это утверждение, мягко говоря, не совсем соответствует действительности. Сведения об уволенных рабочих изначально были верны лишь наполовину. Действительно, в конце декабря директор Путиловского завода уволил за недобросовестную работу рабочего Сергунина. Другой рабочий, Субботин, имел неоднократные прогулы, в связи, с чем от него администрация завода потребовала оправдательный документ, но приказа об его увольнении никто не издавал. Третий рабочий, Уколов, за систематические прогулы и нарушения трудовой дисциплины, был на пороге увольнения, но так как он дал обещание исправиться, то был оставлен на заводе. Наконец, четвертый рабочий, Федоров, работал на заводе и увольнению, или иному взысканию, не подлежал. Итак, фактически был уволен всего один рабочий Путиловского завода.

Директор завода объявил об этом рабочим. Рабочие ему не поверили и продолжили настаивать на своих требованиях. Рабочие заявили, что необходимо держаться на чисто экономической почве, не затрагивая политических вопросов. Когда революционные агитаторы попытались разбросать несколько штук каких-то прокламаций, то рабочие им это сделать не дали и агитаторов выгнали.

Кто же пустил явно ложный слух об увольнении всех четырех рабочих и кто призывал к забастовкам? «Собрание фабрично-заводских рабочих».

«Собрание русских фабричных рабочих Санкт-Петербурга» было организовано согласно планам начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова. Зубатов предложил создать рабочие союзы, тайно контролируемые полицией и властью. Эти союзы должны были организовывать забастовки и стачки, тем самым выяснять нужды рабочих, являться выразителями интересов рабочих, вместе с ними разрешать все законные требования и отсекать от рабочего движения подстрекателей и революционеров. Во главе союза рабочих был поставлен священник Г. А. Гапон.

О Гапоне авторы учебника пишут следующее: «Забастовка находилась под контролем зубатовской организации «Собрание фабрично-заводских рабочих», которую возглавлял священник Г. А. Гапон. В его честолюбивой голове родилась мысль о встрече обиженного народа с его единственным заступником – царём-батюшкой».

На самом деле мысли Гапона были совсем не такими трогательно-благородными, а главное – дело было не только в его «честолюбивой голове».

Уже за два года до событий 9-го января 1905 года Гапон находился в тесных контактах с руководством террористической группировки, известной в истории под названием «партии социалистов-революционеров» (эсеров). Гапон был дружен со многими из эсеров, в первую очередь со своим будущим убийцей П. М. Рутенбергом. К началу 1905 года Гапон, вольно или невольно, был игрушкой в эсеровских руках. Тесные контакты Гапона с эсерами были известны полиции, но они не вызывали там тревоги, так как Гапон считался подконтрольным Охранному отделению.

В марте 1904 года вся власть в руководстве «Собрания» переходит в руки так называемой «тайной пятерки» во главе с Гапоном. Эта «тайная пятерка» имела непосредственные контакты с эсеровским руководством и ставила своей целью подготовить и осуществить крупнейшую провокацию. С самого начала Гапон и его соратники стремились обмануть рабочих, чтобы использовать их для организации провокации.

Смысл эсеровско-гапоновского плана заключался в следующем: прикрываясь легальностью «Собрания фабрично-заводских рабочих» и тем доверием, которым Гапон пользовался как у властей, так и среди рабочих, организовать многотысячное рабочее шествие к Царю с целью вручения ему петиции. Первоначально организация шествия должна была проходить с выдвижением только экономических требований, и лишь в последний момент они должны были быть заменены на радикально-политические, которые заранее власти выполнить не могли. Начавшись как православно-монархическое, шествие должно было закончиться революционным выступлением. Тогда-то, по плану «пятерки» и эсеров, и должно было произойти столкновение с властью, в ходе которого были бы неминуемы жертвы со стороны рабочих. Результатом всего этого должно было стать всеобщее восстание, вождем которого был бы Гапон, а главной движущей силой – партия эсеров.

Пользуясь недовольством рабочих, Гапон начинает стремительно раскручивать события. С понедельника 3-го января на петербургских заводах и фабриках начинаются забастовки.

Главной силой этих забастовок всюду выступало «Собрание фабрично-заводских рабочих». Его активисты внимательно следили за тем, чтобы забастовки не прекращались, используя террор и насилие против тех рабочих, которые призывали к их прекращению.

Между тем, эсеровская рука за спиной Гапона чувствовалась все больше и больше. Незадолго до событий 9-го января знакомый Рутенберга М. К. Парадовский в беседе с ним был поражен, услышав, как Рутенберг «только твердил, что чем хуже Царю, тем лучше всем его подданным. Когда я сказал ему, что верноподданные Царя – это русский народ, и не Гапону быть представителем народа, Рутенберг рассмеялся и сказал: «Гапон – это пешка, и весь вопрос, кто эту пешку двигает»».

8-го января состоялось общее совещание эсеров и гапоновцев. На нем Гапону был дан текст новой прокламации, с совершенно иными текстом и требованиями. Текст был для камуфляжа прикрыт верноподданнической риторикой, по сути же он был откровенно революционным: 1. Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки. 2. Немедленное объявления свободы и неприкосновенности личности, свобода слова, печати, свобода собраний, свобода совести в деле религии. 3. Общее и обязательное народное образование на государственный счет. 4. Ответственность министров перед народом и гарантия законности правления. 5. Равенство перед законом всех без исключения. 6. Отделение церкви от государства. 7. Отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом. 8. Отмена выкупных платежей. 9. Прекращение войны по воле народа. 10. 8-часовой рабочий день. 11. Свобода борьбы труда с капиталом – немедленно. 12. Нормальная рабочая плата – немедленно.

Совершенно очевидно, что выполнение политических требований петиции означало бы со стороны правительства полную победу революции. Другими словами, Гапон предлагал правительству, чтобы оно свергло само себя. Кроме того, большинство политических и экономических требований петиции были наполнены эсеровской демагогией и были невыполнимы.

Отлично понимая, что такую петицию никогда не поддержат рабочие, а тем более власти, Гапон решил до поры до времени ее не разглашать, а рабочим объявить о предстоящем 9-го января шествии к Царю с текстом прежней петиции.

Между тем, несмотря на сомнения Коковцова, власти были уверены в добросовестности Гапона и продуманности выдвигаемых им экономических требований.

Первые сомнения появились только 8-го января, когда стали поступать агентурные сведения о характере готовящегося выступления.

рабочие до конца не принимали никаких революционных лозунгов. Они с самого начала были обмануты Гапоном и его эсеровскими подельниками.

Вот лишнее доказательство этому: 8-го января министр юстиции сообщает: «Сего числа среди рабочих стали появляться объявления от «Собрания фабрично-заводских рабочих» следующего содержания: Общество рабочих объявляет, что 9-го сего января, в 2 часа дня, все рабочие должны собраться у Зимнего дворца, где будет подана Его Величеству Государю Императору просьба о содействии к удовлетворению рабочих нужд».

Таким образом, рабочие до конца были уверены, что идут просить Царя об улучшении условий их жизни, на самом же деле они были невольными участниками попытки государственного переворота, подготовляемого революционерами.

О том, что Гапон и его эсеровские сподвижники готовились именно к насильственному перевороту, свидетельств много. Вот как оценивал ситуацию в столице накануне событий 9-го января большевик С. И. Гусев в письме к В. И. Ленину: «События развиваются со страшной быстротой. Гапон революционизировал массу. Забастовка расширяется и, вероятно, станет общей. На воскресенье Гапон назначил шествие к Зимнему дворцу и подачу петиции с требованиями, вполне соответствующими программе-максимум (политической части).* Гапон предполагает, что будет 300.000 человек и предполагает запастись оружием».

Только к 8-му января власти начинают понимать, что готовится не мирная петиция рабочих во главе с подконтрольным священником, а мощная противоправительственная политическая акция, во главе которой находятся революционеры.

8-го января происходит встреча Гапона с петербургским градоначальником генералом И. А. Фуллоном, а затем с министром юстиции Муравьевым. Эти встречи окончательно развеяли иллюзии о мирном характере выступления. На встрече с градоначальником и министром Гапон уже не скрывал истинного текста петиции, предоставив им окончательный «эсеровский» вариант. Читая петицию, Фуллон с ужасом понял, какой оборотень скрывался за рясой православного священника.

Еще трагичнее прошла встреча между Гапоном и министром юстиции Муравьевым. На ней Гапон уже сбросил все маски и обрушил на министра поток революционного краснобайства. После встречи с Гапоном Муравьев пришел в неподдельный ужас. До 9-го января оставалось меньше суток, а что делать с надвигающимся шествием в 300 тысяч человек во главе с людьми, требующими изменения государственного строя, власть не имела понятия. Что сообщать Государю, что делать с Гапоном, как остановить шествие многотысячной толпы? Сомнения в благополучии исхода надвигающихся событий, начинали все больше и больше посещать представителей власти.

Однако до самого конца власти проявляют удивительную нерешительность. В момент, когда каждая минута была дорога, они проводили время в бесконечных обсуждениях вариантов решения проблемы. Наконец был отдан приказ немедленно арестовать Гапона, но этот приказ никто не выполнил.

Между тем, в город еще вечером 7-го января поспешно вводятся воинские подразделения. Вечером 8-го января состоялось совещание у градоначальника Фуллона. С. Ю. Витте вспоминал, что «на основании совещания, которое происходило 8 января вечером, было решено, чтобы рабочих-манифестантов, или эти толпы рабочих, не допускать далее известных пределов, находящихся близ Дворцовой площади».

То есть, никакого приказа стрелять в рабочих, где бы они ни появились, не было. Но простой разгон демонстрации не входил в планы ее организаторов, им была нужна пролитая кровь. О том, что Гапон готовил кровопролитие, нам известно из его воспоминаний. Во-первых, Гапон заранее знал, что Николая II нет в Петербурге, то есть он заранее обманывал людей в том, что ведет их на встречу с Царем. Во-вторых, Гапон заранее знал, на что он ведет рабочих: «Великий момент наступает для всех нас, сказал я, не горюйте, если будут жертвы не на полях Манчжурии, а здесь на улицах Петербурга. Пролитая кровь сделает обновление России». Только в самый канун 9-го января, власти начали понимать, что готовится не мирная петиция рабочих, а мощная противоправительственная политическая акция. Причём, эта акция была организованна при фактическом попустительстве самих властей. Встал вопрос, что говорить Царю.

Причина неосведомленности Царя лежала не в его равнодушии, а в сложной бюрократической машине Российской империи. Парадокс этой машины заключался в том, что без Царя не решался ни один, даже самый несущественный вопрос жизни государства, но только такой вопрос, который был поставлен «в установленном законом порядке», то есть с соблюдением всех бюрократических формальностей.

Считалось недопустимым сообщать Царю о всяких «мелочах» и беспорядках, если они не принимали угрожающего характера. В Российской империи было четкое разделение компетенций министерств и ведомств, и никто не должен был вмешиваться в дела другого. Считалось, что шествие рабочих, которое должно было состояться, это дело министров внутренних дел и юстиции.

Но к вечеру 8-го января всем стало ясно, что надвигается буря государственного масштаба, и не поставить Царя в известность уже было невозможно. Только поздно вечером, в 23 часа 40 минут, 8-го января, министр внутренних дел князь Святополк-Мирский приехал к Николаю II с докладом. Это видно из дневниковой записи Царя от 8-го января 1905 года, которую он сделал после доклада министра внутренних дел: «Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется 120.000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник – социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах». По этим строкам мы можем судить, сколь неточно информировал Государя его министр. Во-первых, заводы и фабрики начали бастовать не 7-го января, а гораздо раньше. Во-вторых, Святополк-Мирский не сказал ни слова о готовящемся шествии рабочих, Царь пишет только о том, что «вызваны войска для усиления гарнизона». Таким образом, даже если предположить невозможное, что Царь решил принять депутацию рабочих, он сделать бы этого не мог по простой причине: он ничего не знал ни о готовящемся шествии, ни о петиции! О том же свидетельствует и цифра, приводимая Царем: 120.000 тысяч – это количество бастующих рабочих, а не участников готовящегося шествия. Наконец, в-третьих, министр не сообщил Царю, что Гапон не просто какой-то «священник-социалист», а руководитель крупного рабочего союза, созданного по инициативе полиции. Нет также в строках Царя ни слова об участии революционных группировок в подготовке шествия.

Таким образом, можно определенно сказать, что Святополк-Мирский неправильно информировал Царя, более того он его частично дезинформировал. Утром 9-го января 1905 года началось шествие рабочих к Зимнему дворцу. С раннего утра рабочие собирались на заранее назначенных сборных пунктах. Многие пришли с царскими портретами, были одеты аккуратно, даже нарядно – народ шел на встречу с Царем. В Путиловской часовне отслужили молебен за здравие Государя. Общее число собравшегося народа в четырех районах города оценивалось примерно в 300 000 человек. Около 11 часов началось движение колонн.

Однако общее настроение масс нельзя было считать мирным, как это делали на протяжении десятилетий советские историки. Народ еще только собирался для шествия, а на Васильевском острове группа рабочих, руководимая эсерами, начала строить баррикады, водрузив на них красные флаги. Затем, по приказу Гапона, несколько активистов «Собрания» силой захватили из часовни иконы и хоругви. Сам Гапон об этом рассказывает: «Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер и немедленно отослал рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их».

В данном отрывке нам интересно не только глумление над святынями со стороны православного священника, не только то, что он, чтобы силой забрать иконы у немногочисленного причта часовни, послал 100 человек, как будто совершал военную операцию, но и то, что характер демонстрации не был изначально религиозным. Гапон придал ей лишь религиозный камуфляж. По бокам колонн шли эсеровские и социал-демократические дружинники с целью не дать полиции оттеснить толпу и рассеять ее.

Первая встреча рабочих с войсками и полицией произошла в 12 часов дня возле Нарвских ворот. Толпа рабочих, приблизительно от 2 до 3 тысяч человек, двигались по Петергофскому шоссе к Нарвским триумфальным воротам, неся с собой портреты Царя и Царицы, кресты и хоругви. Вышедшие навстречу толпе чины полиции уговаривали рабочих не идти в город, предупреждали неоднократно, что в противном случае войска будут стрелять по ним. Когда все увещевания не привели ни к каким результатам, эскадрон Конно-Гренадерского полка пытался заставить рабочих возвратиться назад. В этот момент выстрелом из толпы был тяжело ранен поручик Жолткевич, а околоточный надзиратель убит. Толпа при приближении эскадрона раздалась по сторонам, а затем с ее стороны были произведены 2 выстрела из револьвера, не причинившие никакого вреда никому из людей эскадрона и задевших только гриву лошади. Кроме того, одним из рабочих был нанесен удар крестом взводному унтер-офицеру.

Как видно первые выстрелы прозвучали не со стороны войск, а со стороны толпы, и первыми жертвами стали не рабочие, а чины полиции и армии. Отметим так же, как ведет себя один из «верующих» участников демонстрации: крестом бьет унтер-офицера! Когда эскадрон встретил вооруженное сопротивление и, не будучи в силах остановить движение толпы, возвратился назад, командующий войсками офицер трижды предупреждал об открытии огня и только после того, как эти предупреждения он не оказали воздействия, и толпа продолжала наступать, было сделано более 5 залпов, после чего толпа повернула назад и быстро рассеялась, оставив более сорока человек убитыми и ранеными. Последним немедленно была оказана помощь, и они все, за исключением легко раненых, взятых толпой, размещены в больницах Александровской, Алафузовской и Обуховской».

Не правда ли эта картина разительно отличается от садистского расстрела безоружной толпы, произведенной подневольными солдатами под командой ненавидящих простой народ офицеров?

Еще две мощные колонны рабочих следовали к центру со стороны Выборгской и Петербургской сторон. Пристав 1-го участка Петербургской части Крылов, выступив вперед, обратился к толпе с увещеваниями прекратить движение и повернуть назад. Толпа остановилась, но продолжала стоять. Тогда роты, сомкнув штыки двинулись на толпу с криками «ура!» Толпа была оттеснена и стала расходится. Никаких жертв среди нее не было.

На Васильевском острове толпа вела себя с самого начала агрессивно и революционно. Генерал-майор Самгин докладывал: «Около 1 часа дня толпа на 4-й линии, значительно увеличившись в числе, стала устраивать проволочные заграждения, строить баррикады и выкидывать красные флаги. Роты двинулись вперед. (…) Во время движения рот из дома №35 по 4-й линии, а также из строящегося дома напротив него, бросались кирпичи, камни и были произведены выстрелы. На Малом проспекте толпа сплотилась и стала стрелять. Тогда одной полуротой 89-го пех. Беломорского полка было произведено 3 залпа. (…) Во время этих действий был арестован один студент, обращавшийся к солдатам с вызывающей речью, и при нем был найден заряженный револьвер. Во время действий войск на Васильевском острове, войсками было задержано за грабеж и вооруженное сопротивление 163 человека».

Вот против такой «мирной» толпы приходилось действовать войскам на Васильевском острове! 163 вооруженных боевика и грабителя никак не похожи на мирных верноподданных граждан. При этом следует отметить, что такие боевики были во всех рабочих колоннах.

При этом следует отметить, что войска всюду, где только могли, старались действовать увещеваниями, уговорами, пытаясь предотвратить кровопролитие. Там где не было революционных подстрекателей, или их было недостаточно для воздействия на толпу, офицерам удавалось избежать крови. Так, в районе Александро-Невской лавры и Рождественской части никаких жертв и столкновений не было. То же самое и в Московской части.

К вечеру все было закончено. По официальной статистике всего было убито 128 человек (включая военных и полицейского) и 360 ранено (включая военнослужащих и полицейских). Однако официальная статистика, которая в России была наиболее объективной и честной, принимала во внимание тех людей, кто умер спустя несколько дней от полученных ран, или последующих от них заражения крови. Ряд современных исследователей, опираясь на фонды ГАРФ, называют цифру в 96 убитых и 333 раненых. Большевик В. Невский, которого в симпатиях к монархии не заподозришь, писал, что убитых было не более 150-200 человек. Тем не менее, революционеры, а вслед за ними советская историография, впоследствии лгали о «тысячах убитых».

Екатеринбургская инициатива

публикуется в сокращении

полный текст [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]