Священноначалие РПЦ и самодержавие в марте 1917 г.

Павел Троицкий
"Священноначалие РПЦ и самодержавие в марте 1917 г."

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

Фактическая сторона отречения Государя Императора Николая II от престола достаточно хорошо изучена и освещена, роль же иерархии Русской Православной Церкви в этих событиях долгое время иллюстрировалась только печально известным посланием Синода, начинавшимся словами: «Свершилась воля Божия…» Видимо, неслучайно никто из современных церковных историков не занимался детально этим вопросом. Достаточно было заглянуть в любое официальное церковное издание за тот период времени, чтобы обогатиться довольно прискорбными для нас сведениями. Это сделал уральский историк М. Бабкин и опубликовал выдержки из обращений, воззваний, проповедей архиереев и постановлений разнообразных собраний духовенства того времени. Картина получилась удручающая, но, важная, и не только для понимания давних исторических фактов, но и для осознания положения церкви нынешнего времени, и особенно состояния церковно-государственных отношений. Изучение взаимодействия церкви и государства даёт нам представление о церкви как организации.
В настоящее время сложилось мнение о неканоничности синодального периода Церкви, чуть ли не о каком-то гнёте государства над церковью. Появляются настоящие легенды по этому поводу. На самом деле самый активный сторонник восстановления патриаршества, митрополит Антоний (Храповицкий), вспомнил всего лишь три случая недостойного, по его мнению, вмешательства обер-прокурора в дела Синода. Эти случаи у человека двадцать первого столетия могут вызвать только улыбку. Иное дело – 18 век, период вторжения Запада в русскую жизнь. Духовный регламент при всей своей протестантской направленности был принят церковью. Под ним стоят подписи архиереев, и принят он был всей церковной полнотой в лице восточных иерархов. Конечно, целью Петра I было некоторое ограничение церковной власти, и даже подчинение деятельности иерархов общегосударственным целям. Пётр I мечтал создать сильное государство и хотел оградить себя от возможного противодействия со стороны церкви и от её притязаний на мирскую власть, имевших место в истории. «И не вымыслы то дал бы Бог, чтоб о сем домышлятися только мощно было, но самою вещию не единожды во многих Государствах сие показалося (имеются в виду попытки духовенства противостоять монаршей власти – П.Т.). Вникнуть только во историю константинопольскую, нижае Иустиновых времён, и много того покажется. Да и Папа не иным способом только превозмог, не точию Государство полма пресече, и себе великую часть похитити, но иныя Государства едва до крайнего разорения не единожды потрясе! Да не вспомянутся подобные и у нас замахи!» Фактически духовенство тяготилось государственным контролем над церковной деятельностью. Но не забудем, что и царь, и обер-прокурор являлись членами церкви и могли выражать своё несогласие с действиями архиереев. На деле нигде и никогда ясно не оговаривалась власть обер-прокуроров, они брали её ровно столько, насколько это попускали сами архиереи. «Понятно, что в своде законов вы этого не найдёте (речь идёт о практике назначения членов Синода, вызов для присутствия Синода властью обер-прокурора), что на бумаге всё это определяется как бы непосредственным усмотрением Государя Императора; но законодательство синодальное, начиная с Регламента Петра I, тем и отличается, что в нём всё сознательно не договаривается ». Все же факты деспотизма обер-прокуроров являются следствием попустительства архиереев. Разумеется, надо было совершенствовать церковное управление, имевшее множество недостатков, но не путём же революции. При Государе Императоре Николае II церковно-государственные отношения за весь послепетровский период истории максимально близко приблизились к идеалу симфонии. Царь даже был готов способствовать восстановлению патриаршества, но этого не произошло скоре всего потому, что всем стали очевидны папоцезаристкие устремления духовенства.
Большая часть духовенства, а в особенности архиереи, весьма хорошо жила в материальном отношении в этот период. По воспоминаниям епископа Варнавы (Беляева), он, будучи иеромонахом (!), простым преподавателем Нижегородской семинарии, получал 170 рублей содержания. Для сравнения скажем, что начальница Нижегородского епархиального училища, на которой лежала ответственность за семьсот обучающихся, получала всего сорок рублей . Таким образом, забота о духовенстве (почему-то эта забота не распространялась на сельских пастырей) доходила до какого-то безумия.
Епископом в то время мог стать человек из самых бедных слоёв населения, что легко увидеть из биографий наших владык. В то же время архиереи страстно желали участия в общественной жизни страны, почитая распространение нигилизма в русском обществе за следствие их отстранения от общественной жизни. Разве запрещали в Российской империи совершение богослужений, проповеди, обучение, издание духовных книг, церковной благотворительности? Вопрос этот просто глуп. Были, конечно, цензоры, но количество издаваемых богословских книг, книг духовно-нравственного содержания, сборников проповедей не поддаётся исчислению. Состояние миссионерства было на таком уровне, какого оно, пожалуй, не достигало ни в какие иные времена существования Церкви. Апостолы, конечно, проповедовали успешнее, но действовали только благодатию, и не имели столь мощной материальной поддержки. Чего же не хватало нашему духовенству, только рвения такого, каким обладал апостол двадцатого века св. праведный Иоанн Кронштадтский. Наоборот, слишком много участвовало духовенство в общественной жизни и заражалось от общества его дурными устремлениями. Отсюда и бунты в семинариях, отсюда стремление многих архиереев не в монастыри, а в великосветские салоны. Духовенство желало избавиться от государственной опеки, самому иметь собственность и распоряжаться ею без контроля с чьей-либо стороны. Поэтому в революции, в свержении самодержавия, они видели реализацию чаемого идеала. Но скоро идеал померк, и только рубеж двадцатого столетия, возврат к завоеваниям февральской революции вновь возбудил в духовенстве надежду на воплощение своих мирских устремлений.