Советская промышленность производила брак

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, почему среди всего многочисленного российского пролетариата, описанного множеством авторов в бесчисленном количестве произведений, самым популярным персонажем был и остается лесковский Левша, подковавший блоху? Во-первых, он представлял собой редкостный тип мастерового, который вместо того чтобы думать, как объегорить заказчика, искренне заботился о точности изготовления, оригинальности и качестве продукции. А во-вторых, печальная судьба Левши, погибшего при попытке доставить из Англии подсмотренный технический секрет, служила и служит оправданием для тех, кто с малолетства убежден, что от работы и лошади дохнут, а делать всегда и все можно тяп-ляп.
Такое отношение к делу распространилось в России во времена крепостного права, когда жизнь и благополучие землепашцев в подавляющем большинстве деревень перестали зависеть от количества, качества и результатов труда, а главным стимулом к ударной работе стали розги. Потом, после освобождения крестьян, правительство Российской империи испытывало настоятельную нужду в том, чтобы переломить ситуацию. Ведь в аграрной стране низкое качество производимой продукции каждый ее житель ощущал собственным желудком. А потому применялись самые разнообразные и разносторонние меры борьбы за качество.
Важным способом стимулирования добросовестности производителей считались, например, выставки. В утвержденном императором положении о Всероссийской промышленно-художественной выставке 1882 года говорилось:
"Всем выставленным предметам будет составлен систематический указатель, и они будут подвергнуты осмотру и оценке экспертных комиссий, имеющих быть назначенными для каждого рода произведений. На основании заключений комиссий экспертов, экспонентам, оказавшим наиболее заслуг в промышленной и художественной деятельности, будут присуждены награды".
Награды эти в те времена служили едва ли не лучшей рекламой товаров, и предприимчивые производители тут же принялись за поиск обходных путей для получения выставочных призов за качество. Газета, выпускавшаяся для участников и посетителей выставки 1882 года, писала о системе присуждения наград: "Она порождает много интриг, вызывает неудовольствия и не служит гарантией лучшего производства товара, так как случается, что экспонент представит один какой-нибудь предмет, действительно прекрасно исполненный, и назначит за него дешевую цену, но этот экземпляр вовсе не представляет образчика его обыкновенного производства и обыкновенных цен. Заручившись медалью или дипломом, он получает возможность эксплуатировать в течение известного времени покупателей, до тех пор, пока незаслуженно приобретенная репутация не рухнет".
Существовало и еще одно обстоятельство, помогавшее в получении незаслуженных наград большому количеству промышленников, о котором сообщала та же газета: "Недостаток выставок состоит в том, что они учреждаются слишком часто, вследствие чего полезное значение их уменьшается, потому что экспоненты присылают нередко одни и те же произведения, да и промышленность в короткие сроки не может сделать больших успехов во всех отраслях".
Не добившись успеха с помощью пряника, власти пытались воздействовать на производителей низкокачественной продукции с помощью кнута. В законодательство были введены меры наказания за выпуск некачественной и фальсифицированной продукции, а на рынках и в иных торговых точках начали проводить проверки. О результатах одной подобной проверки — продающегося в Москве сливочного масла — городская санитарная станция докладывала в Московскую городскую управу: "В течение мая, июня, июля, августа и сентября 1903 г. на санитарной станции было подвергнуто исследованию 329 проб топленого коровьего масла, образцы которого, согласно поручению Управы, набирались для анализа базарными смотрителями-врачами в различных местах торговли этим продуктом, находящихся в различных районах г. Москвы... Из всех доставленных на станцию при указанных условиях 329 проб масла натуральным продуктом можно признать лишь 186 проб, т. е. 56,5% общего числа, тогда как 133 пробы (40,4%) оказались подделанными, подмешанными посторонними жирами (преимущественно салом и растительными маслами). Аналитические данные, полученные при исследовании остальных 10 проб, хотя и не давали несомненных указаний на фальсификацию продукта, но в то же время свидетельствовали о сомнительной натуральности масла, вследствие чего эти пробы надлежит отнести в разряд подозрительных. Что касается вопроса о свежести обращающегося в розничной торговле натурального масла, то из всех 186 проб, признанных станцией натуральными (не подмешанными посторонними жирами), санитарным требованиям удовлетворяли 133, т. е. 71,5% общего числа нефальсифицированных проб, остальные же 53 пробы (28,5%) обладали такой прогорклостью, которая превышает величину, принятую станцией в качестве предельной для свежего масла".
Получалось, что только 40,4% продававшегося в Москве масла можно было считать качественным. И многие современники объясняли эту ужасную, с их точки зрения, цифру тем, что максимальное наказание за выпуск фальсифицированной и некачественной продукции не превышает двух месяцев заключения. К тому же суды, как правило, ограничивались штрафами от 10 до 30 рублей, а то и меньшими. А бракоделы и фальсификаторы получали прибыли в сотни тысяч и миллионы рублей ежегодно. Так что поток некачественной продукции только расширялся.
О ситуации, считавшейся до революции катастрофической, в советской России могли только мечтать. Практически в каждом промышленном обзоре 1920-х годов говорилось об огромном количестве брака, выпускаемого как государственными предприятиями, так и большинством переданных в аренду частникам заводов. Не лучше обстояло дело в кооперативных и кустарных мастерских.
Естественно, руководители всех производств находили массу оправданий. У одних оказывалась недостаточной квалификация работников, принятых по настоянию профсоюза. Других подводила ночная работа: многие директора фабрик и заводов писали, что в третьи смены работники выпускают до 30% негодной продукции. Однако самым распространенным оправданием оставалось некачественное сырье, поставленное смежниками. В июне 1929 года на конференции в Бумсиндикате (синдикате бумажной промышленности) полиграфисты жаловались на качество бумаги и картона: "В полученной, например, фабрикой "Светоч" партии английской папки не было ни одного листа без брака. Эта же фабрика получила с Балахны 3 вагона картона, который был весь в пузырях и слоился. В стопах бумаги, приобретенных Печатным двором (Ленинград), оказались гвозди, куски дерева и т. п... Стоимость всей вырабатываемой бумаги определяется в настоящее время в 165 млн рублей, причем не менее 10% падает в общем на брак. Таким образом, 16 миллионов рублей выбрасывается на ветер".
А бумажники жаловались на своих поставщиков: "Плоха целлюлоза, получаемая бумажными фабриками. Бумага, вырабатываемая из сясьской целлюлозы, имеет 9,5% сорности вместо нормальных 1,5%".
Совещания проводились во всех отраслях и на правительственном уровне. По итогам обсуждений принималась масса решений, не менявших абсолютно ничего. К примеру, в декабре того же 1929 года "Правда" сообщала о промышленности Ростова-на-Дону: "Усилился выпуск на рынок бракованных изделий. В некоторых отраслях брак превышает 25 проц., доходя до 50 проц.".
Казалось, если переоснастить производство, дело наладится. Но и здесь все шло отнюдь не гладко. В начале 1930-х годов автомобильный завод АМО в Москве переоснащали с помощью иностранных специалистов, затратив на строительство и закупки станков и оборудования в Соединенных Штатах и Германии колоссальную сумму — около 80 млн рублей. Один из американцев, помогавших перестраивать завод, названный после реконструкции ЗИС (завод имени Сталина), писал: "За два года вы построили оборудованный по последнему слову техники завод, который смело может стать в ряд с крупнейшими автомобильными заводами Америки". Проблема заключалась в том, что, несмотря на зарубежное оборудование, качество продукции ЗИСа, если не считать правительственные лимузины, осталось подлинно советским. Шофер с Украины Петров писал на завод в 1940 году:
"В мае к нам пришел автобус "ЗИС-16". После того как я начал на нем работать, стали обнаруживаться досадные дефекты. Еще по дороге из Киева отскочила контргайка болта толкателя, упав в картер. Автобус прибыл в автобазу: снаружи и изнутри отстал дерматин. Машина прошла 1500 километров: рассыпалась клапанная пружина. После второй тысячи километров вышла из строя вторая всасывающая клапанная пружина, дерматин свисал с автобуса лохмотьями. Пройдено 2500 километров: вышли из строя часы, лопнули тяги от радиатора под капотом, стал пробивать провод от бобины к трамблеру. 3000 километров: лопнула стяжка, регулирующая педаль сцепления. Пройдено 4000 километров: на барабане обрезаны шпильки, посыпались два подшипника рулевого управления, вытеребились обоймы, начал "врать" указатель бензина".
В том же году на ЗИСе провели проверку качества работы, и оказалось, что одни и те же жалобы на дефекты двигателей поступают уже несколько лет, но абсолютно ничего не делается. А бракованную продукцию выпускают буквально все цеха завода, начиная с литейного, где браковалась практически каждая пятая изготовленная деталь.
Похожая картина наблюдалась на подавляющем большинстве советских производств. В том же 1940 году газеты, к примеру, писали об Ивановской ситцевой фабрике имени Федора Зиновьева, где основной брак происходил по вине раклистов — рабочих, управлявших печатными машинами, которые наносили рисунок на ткань: "В печатном цехе в отдельные дни брак достигает 40-50 процентов. Руководители цехов пытаются объяснить большой брак объективными причинами: плохая вода, плохая краска и т. д. Но дело не только в этом, а главным образом в плохой работе людей. В самом деле, вот печатная машина N 12. Раклист Сорокин, работающий, на ней, допустил брак в 78 кусках ткани, а его сменщик Суров — в 130. Некоторые раклисты ухитряются ежемесячно портить по 150 кусков ткани (в каждом куске около 40 метров)".
Если верить газетам, бракоделы существовали даже в угольных шахтах: "На шахте "Кочегарка" начальник участка N 10 т. Шевченко на хорошем счету. Единственными людьми, которые делали робкие попытки поставить под сомнение его успехи, были работники районной инспекции по качеству угля. Их данные показывают, что качество продукции участка из месяца в месяц ухудшается, что ценнейший коксующийся уголь пласта "Девятка" превращается здесь в брак. На участке пренебрегают самыми элементарными условиями борьбы за чистоту угля: осыпающаяся всюду порода загрязняет уголь. Шевченко как опытный горняк, разумеется, понимает, какой большой ущерб причиняет он шахте, какие хлопоты и убытки приносит каждая лишняя тонна породы на обогатительной фабрике, затем на коксовом заводе, в доменной печи. Но его это мало трогает. Ведь план угледобычи участок перевыполняет. Не так давно, когда на участке провалилась слабая кровля и глинистые сланцы начали кусками отваливаться в уголь, инспектора по качеству указали, что надо усиленно затягивать кровлю обаполами. Но начальник участка и не подумал что-нибудь предпринять. Ведь порода пойдет на-гора вместе с углем — больше будет процент выполнения плана!"
Главной причиной брака как была, так и осталась гонка за выполнение плана. Но партия и правительство считали, что человеческий фактор играет не менее важную роль. И 10 июля 1940 года президиум Верховного совета СССР принял указ "Об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями":
"1. Установить, что выпуск недоброкачественной или некомплектной промышленной продукции и выпуск продукции с нарушением обязательных стандартов является противогосударственным преступлением, равносильным вредительству.
2. За выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции... главных инженеров и начальников отделов технического контроля промышленных предприятий предавать суду и по приговору суда подвергать тюремному заключению сроком от 5 до 8 лет".
Опубликовали этот новый закон 13 июля, а буквально на следующий день началось его неуклонное претворение в жизнь. Газеты сообщали, что за дела бракоделов взялись опытнейшие следователи по важнейшим делам:
"В прокуратуре Азербайджанской ССР у следователя по важнейшим делам т. Двороковского сидит средних лет полный мужчина. Приторно улыбаясь, пожимая плечами, он мягко говорит:
— Видите ли, я с вами вполне согласен, что выпуск недоброкачественного хлеба есть преступление, и как руководитель предприятия признаю себя виновным, но... я виноват частично. Хлебопечение — производство, а на производстве недостатки бывают...
— Выпечку булок на 100 граммов легче установленного стандарта вы тоже считаете недостатками производства? — спрашивает следователь. Директор пекарни N 13 Октябрьского района Сапруков любезно соглашается со всеми доводами следователя. Он не отрицает, что плохо руководил пекарней, не принимал никаких мер против бракоделов, не задумывался над применением средств, повышающих качество хлеба. Сапрукова сменяет заведующий производством Баширов.
— В выпуске недоброкачественного хлеба я не виноват,— заявляет он.— Я не могу следить за работой ночью. Возможно, ночью нарушается технологический процесс выпечки и из-за этого происходит брак. За всем ведь не усмотришь...
Вчера т. Двороковский закончил следствие по делу руководителей пекарни N 13. За систематический выпуск бракованной продукции привлечены к уголовной ответственности директор пекарни Сапруков, зав. производством Баширов и мастер Ахназаров. Все трое заключены под стражу".
Те, кому угрожал арест, немедленно взялись за исправление недостатков. К примеру, директор Ново-Тульского металлургического завода В. Жуков докладывал:
"Рабочие, инженеры, техники и служащие нашего завода встретили Указ Президиума Верховного Совета от 10 июля весьма одобрительно. Как только Указ был опубликован, мы в тот же день обсудили его в цехах, на собраниях бригад. Рабочие и специалисты завода на этих собраниях внесли немало ценных предложений, осуществление которых позволит значительно поднять качество металла... Пускаем в работу дополнительно еще один паровоз. Наводим образцовый порядок на шихтовом дворе, регламентируем по классам и сортам руду. Усилили технический контроль за качеством получаемого сырья... На заводе сейчас проводится полная инвентаризация чугуна. Склады очищаются от всего ненужного. Контроль за отгрузкой чугуна теперь значительно усилен. Отгрузка некондиционного металла нами совершенно прекращена, хотя на этот металл и имеются наряды".
После выхода указа от 10 июля контроль качества продукции превратился в профессию, чреватую восьмилетней отсидкой.
Однако кампания по борьбе за качество продукции не могла закончиться быстро и бескровно. 26 июля 1940 года ТАСС распространил информацию "В прокуратуре Союза ССР", где говорилось:
"В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 10 июля 1940 г., органами Прокуратуры возбужден ряд уголовных дел о преступных действиях директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля предприятий, выпустивших в товаропроводящую сеть и поставивших потребителям недоброкачественную, некомплектную или нестандартную продукцию. Так, в Горьковской области возбуждено дело в отношении руководителей завода "Красная Этна". Этот завод с 14 по 23 июля систематически выпускал недоброкачественные детали. Расследуется дело о выпуске недоброкачественных авточастей заводом "Автоприбор" (Московская область). Характерно, что руководители завода после того, как Глававтотракторосбыт 19 июля забраковал эту партию изделий, пытались сдать ее Авторемонтному заводу и Росглававтосбыту. В Москве возбуждено дело работников фабрики "Спортигрушка", выпустившей в течение 1940 г. недоброкачественной продукции на 7 млн руб. Ряд уголовных дел возбужден против работников хлебозаводов, выпускавших недоброкачественный хлеб. В Ярославской области ведется следствие о выпуске недоброкачественной продукции торфопредприятиями Яргрэса. В Челябинской области закончено расследование по делу директора сварочного завода Лихачева, обвиняемого в том, что он систематически допускал выпуск недоброкачественных изделий. Лихачев предан суду. Ведется расследование о выпуске недоброкачественной продукции вторым Государственным часовым заводом в Москве. Возбуждено уголовное дело о выпуске большого количества недоброкачественных тетрадей Краснокамским и Марийским бумкомбинатами. В г. Горьком привлечен к уголовной ответственности за выпуск недоброкачественной обуви технический руководитель промкомбината Ждановского района Михайловский. Прокуратурой Союза ССР установлен особый контроль за расследованием дел о выпуске недоброкачественной, некомплектной или нестандартной продукции".
Следующим этапом борьбы за качество должны были стать показательные процессы над директорами-бракоделами. Однако здесь судебно-прокурорская машина начала буксовать. Процессы получались безликими, одинаковыми и откровенно скучными. Директоров, главных инженеров или технологов допрашивали о том, как они превратились во вредителей, те показывали технические регламенты и прочие руководящие документы, где говорилось, что определенный процесс брака неизбежен. Прокуроры требовали признаться в том, что для повышения качества продукции сделано далеко не все, но подсудимые предъявляли ворохи приказов, говоривших о том, что они пытались.
Лишь на некоторых процессах всплывали любопытные детали. На заводе бетонных плит в Ленинграде бракованную продукцию пытались разбить в щебень, чтобы скрыть сам факт ее существования. Но независимо от наличия подобных отягчающих обстоятельств суды приговаривали к предусмотренному указом наказанию всех обвиненных.
В декабре 1940 года прокуратура СССР докладывала в Совнарком СССР о достигнутых успехах:
"Со дня издания Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 10 июля с. г. органами прокуратуры было закончено следствием и направлено в суд 363 дела о преступлениях, предусмотренных Указом.
К 1 декабря с. г. судами были вынесены обвинительные приговоры по 221 делу и осуждены по Указу от 10 июля 381 чел. Из числа осужденных работали на предприятиях гос. промышленности 251 чел., на предприятиях системы Всекопромсовета — 80 чел. и на иных предприятиях — 50 чел.
Заслуживают особого внимания следующие дела, рассмотренные судом:
1. Дело работников Коломенского патефонного завода Наркомата Общего Машиностроения (Московская область). Завод выпускал недоброкачественную оборонную продукцию. Директор завода Кирюхин приговорен к 6 годам тюремного заключения, а гл. инженер Марьев и нач. ОТК Люминцев к 5 годам тюремного заключения каждый.
2. Дело работников завода "Автоприбор" системы промкооперации (Московская область). Этот завод систематически выпускал недоброкачественные части для автостроения, которыми снабжал автопромышленность. По этому делу приговорены: директор завода Макарычев к 5 годам тюремного заключения; технорук Суков к 6 годам тюремного заключения, а нач. ОТК Соколов — к 8 годам тюремного заключения с поражением в правах на 5 лет.
3. Дело работников завода "Карболит" Наркомхимпрома (Московская область). Этот завод выпускал в большом количестве недоброкачественные крышки для аккумуляторных баков. Директор завода Архиповский и гл. инженер Рогов приговорены к 6 годам тюремного заключения каждый, а нач. ОТК Козлов — к 5 годам тюрьмы...
5. Дело работников завода бетонных плит Наркомата Промышленности строительных материалов (г. Ленинград). Этот завод поставлял нестандартные бетонные плиты для ответственных военных строек. Директор завода Райхель и гл. инженер Айзенберг приговорены к 7 годам тюремного заключения каждый. Нач. ОТК Томич приговорен к 5 годам тюремного заключения...
8. Дело работников завода N 55 Наркомата Боеприпасов. Этот завод систематически и в больших количествах выпускал недоброкачественную продукцию. Директор завода Соболев приговорен к 7 годам тюремного заключения с лишением военного звания. Нач. ОТК Костин приговорен к 5 годам тюремного заключения.
9. Дело работников Липецкого Мотороремонтного завода "Союзремтреста" Наркомзема Союза ССР (Воронежская область). Вследствие грубейших нарушений технологической дисциплины завод выпустил недоброкачественную оборонную продукцию. Главный инженер завода Адарюков приговорен к 5 годам тюремного заключения с поражением в правах на 2 года.
10. Дело работников завода "Красная Этна" Наркомата Среднего Машиностроения (г. Горький). Этот завод систематически и в большом количестве выпускал недоброкачественные детали для автостроения. Директор завода Макаров и главный инженер Исаков приговорены к 8 годам тюремного заключения каждый...
13. Дело работников шахты "Северная" Наркомчермета (Днепропетровская область). По этому делу приговорены: начальник шахты Ратушный к 5 годам и технорук Паденко — к 6 годам тюремного заключения..."
Еще через месяц дел стало 396, а осужденных — 417 и подчеркивалось, что "все без исключения осужденные приговорены к тюремному заключению". Однако больше сводки об осужденных директорах-бракоделах в Совнарком не поступали, что свидетельствовало об окончании кампании. Возможно, из-за приближающейся войны руководящие кадры промышленности решили поберечь. А возможно, в ЦК и правительстве сочли, что они достаточно напуганы для того, чтобы работать без брака.
Руководителей осуждали и потом, но далеко не каждого из тех, кто обвинялся в выпуске некачественной продукции, подвергали наказанию на основании указа от 10 июля 1940 года. Например, начальника главного управления спичечной промышленности Наркомлеспрома М. Д. Столярова, обвинявшегося в срыве правительственного задания по производству спичек и выпуске некачественной продукции, в 1942 году отдали под суд по обвинению в халатности и приговорили к шести месяцам исправительных работ по месту работы с удержанием 15% заработной платы.
А указ от 10 июля позднее использовался в создании политических дел в послевоенное время. Знаменитое "Авиационное дело", в ходе которого в 1946 году арестовали и осудили наркома авиапромышленности Алексея Шахурина, главкома ВВС главного маршала ВВС Александра Новикова и других руководителей, началось именно с обвинений в выпуске и приемке некачественной авиатехники. Зато если директоров защищал кто-то из членов Политбюро, прокуратура смотрела на нарушения сквозь пальцы.
Однако самым важным итогом репрессивной борьбы за качество оказалось то, что она окончилась безрезультатно. И о качестве советской, а теперь российской продукции можно сказать только одно — оно неизменно.

Брак для фронта, брак для победы. Миф о сталинском "порядке", которого не было
Тема бракованного российского оружия звучит всё чаще и чаще: то Алжир отказался брать наши МиГ-29 из-за дефектных деталей, то Индия бракует половину наших ракет «воздух — воздух» Р-77. В нарушении «технологической дисциплины», то есть производственном браке, видят причины и неудачных пусков баллистических ракет «Булава». Как тут ностальгически не вздохнуть: эх, а вот советская военная промышленность брак не гнала, особенно при Сталине! Потому как тогда бракоделам полагался лагерь, а то и вовсе пуля. Ревнители «сталинского качества», видимо, в глаза не видели архивных материалов.


Сторонники сталинского «порядка» серьёзных исследований по истории советского ВПК в руках явно не держали, иначе не были бы столь категоричны в своих суждениях.


Наглядней всего о том, как советский военпром в предвоенную пору гнал брак, свидетельствуют документы высшего партийно-государственного руководства тех лет. Заглянем в постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О военной промышленности» от 15 июля 1929 года: «Пороховое производство не обеспечено кислотами, а производство порохов в свою очередь не обеспечивает количество заданных выстрелов; производство орудий, пулемётов и винтовок не обеспечено соответствующим количеством специальных сталей... не разработан технологический процесс по производству танков на заводах Мотовилихинском и «Большевик»... сохранение по всем заводам... устаревших технологических процессов и упорное нежелание аппаратов военной промышленности во всех её звеньях к нововведениям и совершенствованию этих процессов...»


Будто не 80 лет назад написано, а сейчас! Прошло семь месяцев, и 24 февраля 1930 года Политбюро снова обсуждает животрепещущий вопрос: «О ходе ликвидации вредительства на предприятиях военной промышленности». В чём дело? А в том же: продолжается «выпуск военной продукции с пониженными боевыми качествами во всех военных производствах». Скажете, то было лишь в начале индустриализации? Документы свидетельствуют, что сталинское Политбюро болезненный вопрос брака военной продукции обсуждало с завидной регулярностью из года в год, вплоть до начала войны. И позже — тоже. Потому как брак гнали массово и везде: в промышленности танковой, авиационной, артиллерийской, судостроительной, пороховой, военно-химической...


Причины очевидны: низкий общий технологический уровень советской промышленности, крайне устаревший и предельно изношенный станковый парк, ужасающе низкая квалификация как собственно рабочих, так и инженерно-технического состава. Квалифицированных рабочих после двух войн и послевоенной разрухи остался мизер, на заводы хлынула деревенская масса, спасавшаяся от коллективизации и раскулачивания. Катастрофически не хватало инженерных кадров: дореволюционных было мало, а квалификация инженеров советской выделки вплоть до 1950-х годов была ужасающе низка. Добавим сюда мизерную оплату: даже на военных заводах она была не фонтан. К тому же и в «благословенные» сталинские годы бичом военного производства (и не только) были регулярные невыплаты, задержки зарплаты, порой многомесячные, — на Политбюро эту тему тоже часто обсуждали. Социально-бытовые условия жуткие, особенно на заводах уральских и в азиатской части СССР, тяжелейшее положение с жильём. Как следствие всего этого, высокая текучка кадров — пока, конечно, это было возможно. Так что удерживать людей приходилось не красивыми словами о строительстве социализма, а мерами жёсткими, в том числе и репрессивными. Наган у башки — это, конечно, сильно, однако рентгеновскую дефектоскопию он, увы, всё равно заменить не мог. Равно как мало кого особо тревожила угроза лагеря: советские военные заводы в годы войны и так натурально были концлагерями. А если слишком часто стрелять бракоделов — инженеров и мастеров, так вообще можно остаться без кадров — других-то и нет. Так что даже НКВД никак уже не мог помочь кардинально улучшить качество выпускаемой продукции.


Единственной, по сути, преградой для бракоделов была военная приёмка. Так, военпред Харьковского авиационного завода обнаружил на фюзеляже самолёта двойные дыры заклёпок: в полёте это грозило катастрофой. Рабочие, сделавшие этот брак, лишние дыры замазали, вставив фальшивые заклёпки. Разбирательство же быстро притушили, поскольку один из бракоделов оказался старым большевиком. В 1936 году военпред ленинградского завода «Большевик» (Обуховский завод) доложил наркому обороны Климу Ворошилову: предприятие вовсю гонит бракованные стволы для орудий крупного калибра. Нарком обороны меры принял: не вынося сор из избы, кулуарно посовещался с тов. Ждановым, секретарём ЦК ВКП(б) и первым секретарём Ленинградского обкома и горкома ВКП(б). После чего «капризного» военпреда с завода убрали. А его преемнику нарком прозрачно намекнул: с людьми Жданова не ссориться, рабочий класс не обижать, стволы принимать любые. Кстати, директором этого завода с 1938 года работал Дмитрий Устинов — брак при нём гнали точно так же. И военпреды были уже не столь упрямые: рабочий класс больше не обижали, а орденов и премий из-за них передовиков социалистического бракопроизводства не лишали.


Схожая история описана и у Владимира Новикова, бывшего замнаркома вооружения СССР. Он вспоминал, как после арестов 1937 года залихорадило Ижевский оружейный завод. В результате брак пошёл столь массовый, что «мы не могли сдать ни одной винтовки: сплошная браковка стволов. То работники ОТК цеха забракуют, то работники ОТК завода, то, наконец, представители военной приёмки». И процент брака «был настолько велик, что военпреды приостановили в конце концов приём изделий вообще». Дело, как водится, дошло до Сталина. Вызвал он заводское руководство к себе на ковёр: «В чём дэло, товарищи? Пачему брак, врэдитэли завелись?» Заводское начальство выкрутилось изящно: всё, мол, товарищ Сталин, делаем как положено, но вот военные — настоящие саботажники и враги народа: придираются по пустякам, бракуют отличные винтовки. В итоге, пишет Новиков, «Сталин обвинил... военную приёмку в перестраховке и дал солидный нагоняй за это». А «винтовка пошла нормально, её производство возобновилось, потому что с перестраховкой было покончено. Теперь зря браковать уже боялись». И не зря — тоже, брак пошёл в войска косяком.


И точно так же обстояло дело с выпуском иной стрелковой продукции: пулемётов, винтовок самозарядных и автоматических, пистолетов-пулемётов... И потому, например, дисковый магазин для ППШ бойцам уже в окопах приходилось индивидуально подгонять к каждому автомату, а к другому он уже не подходил. И чуть не в любых мемуарах можно прочесть, сколь часто клинило в бою «безотказные» ручные пулемёты Дегтярёва...


В авиапроме аналогично. В 1936 году при обследовании авиазаводов № 24 и № 29 Промышленный отдел ЦК ВКП(б) установил: «Огромный процент брака является следствием безнаказанного нарушения технологических процессов, слабой трудовой и технической дисциплины...» Один из руководителей авиазавода тогда признался комиссии: «Мы боимся проводить удержания с бракоделов, так как и без того ощущаем недостаток в рабочей силе». Докладная 1939 года в ЦК о ситуации на авиазаводе № 22: до половины продукции — брак. Что особо не удивляет, когда читаешь такую докладную записку: «У любого станка открываешь стол — там булка, грязные тряпки и т.д. Говоришь ему (рабочему) — ведь противно булку есть, а он — «ничего, обойдётся». На станках валяются проволока, обрывки и т.п., как у свиньи... Ряд станков поломаны из-за того, что к ним относятся безобразно... Все верстаки пообломаны, замки сломаны, у каждого стула вот такая цепь, чтобы не украли, тиски поломаны. Пыль, грязь — не пройдёшь...» Авиазавод № 31: «Огромное число рабочего времени идёт на брак, доделки и переделки...» А вот красочная фраза из документального описания типовой обстановки на типовом же авиазаводе образца 1940 года: «В цехах рабочие в рабочее время играют в шашки, организуют «борьбу» и прыжки...» Из отчёта по заводу № 1 имени Авиахима: «Труддисциплина низка. Рабочие пьют, и иногда очень здорово, являясь на работу, особенно после получки, в нетрезвом виде...» Повальное пьянство на рабочем месте вообще всегда было головной болью нашего авиапрома. Историк Михаил Мухин привёл такие документальные данные: на авиазаводе № 22 в 1939 году по сравнению с 1938 годом уровень брака возрос на 88%. Так что советские ВВС в предвоенные месяцы ежедневно (!) теряли по две-три машины — и вовсе не по причине лишь плохой подготовки лётчиков. Если верить протоколу решения Политбюро ЦК ВКП(б) № 26 от 9 апреля 1941 года, при авариях и катастрофах ВВС РККА теряли 600—900 самолётов в год, но, согласитесь, разве не честно было бы переложить ответственность хотя бы за половину этого скорбного списка на бракоделов из промышленности?


Продолжать можно до бесконечности: в механизмах и моторах поступавших в войска танков нередко обнаруживали «посторонние предметы», а количество забракованных танков временами доходило до 40—50%. Первые же серийные Т-34 и вовсе оказались браком — все! Качество их сборки было столь низким, а количество бракованных деталей столь велико, что практически каждый танк пришлось завернуть обратно — на ручную доработку и переделку!


Схожих примеров масса. Так что байка об отсутствии брака в сталинском ВПК и высоком качестве его продукции, которое обеспечивалось высокой идейностью трудящихся, а равно чекистом с наганом и дамокловым мечом лагерей, — миф. Брак, конечно, гнать было опасно, но что тогда мог выдавать советский ВПК? Ничего. И, как говорил один из героев Войновича, «если мы не припишем, то нас, может быть, посадят. А может быть, и не посадят. Но если мы не припишем, нас точно посадят». В конце концов проблему качества вооружений в те годы решили привычно-советски — количеством: если половина танков, самолётов, винтовок и орудий бракованные, мы сделаем их в два, три, четыре, десять раз больше, чем нужно армии, тогда хоть что-то будет летать, ползать и стрелять. А нам остаётся лишь гадать, сколько из имевшихся в РККА на 22 июня 1941 года танков (почти 23 тысячи) и боевых самолётов (около 16 тысяч) были не бракованные.

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]