Каллиграфия, поэзия, философия и ... чай!

Дорог много - Путь один - гласит восточная мудрость. Можно практиковать чайную церемонию, боевые искусства, каллиграфию, стрельбу из лука, танец, традиционные ремесла. Важно одно – достичь состояния целостности, естественности и мира. Но понятие Пути подразумевает еще и то, что встав на путь однажды человек сохраняет ему верность, стремится пройти его до конца. Как освоение разных видов оружия обогащает наше внутреннее понимание энергии, так и прикосновение к разным граням уникальной дальневосточной, прежде всего китайской культуры, способно добавить в нашу мозаику новые оттенки и грани восприятия. Сейчас хотелось бы коснуться самого хрестоматийного дуэта - каллиграфии и поединка на мечах. Путь кисти и меча цзянь настолько близок, что замечательные режиссеры делают этот союз основой сюжета. Вспомним многим полюбившийся фильм «Герой» китайского режиссера Чжан Имоу. Не описывая сюжет и фабулу (а тем, кто еще не посмотрел советую!) остановимся на нескольких замечательных моментах, которые касаются нашей темы. Мастер Безымянный находит школу каллиграфии, где другой великий мастер Сломанный Меч (Цань Цзянь) скрывается под именем Высокая Скала. По легенде его искусство владения мечом корнями уходило в каллиграфию, он просит его написать иероглиф ? «меч» двадцатым способом. Безымянный: «Искусство каллиграфии как и искусство владения мечом берут начало в силе тела и духа. Двадцатый способ написания выявил бы самую суть его искусства владения мечом». В это время цзиньская армия нападает на город. Лучники начинают обстрел. Летящий Снег (Фэй Сюэ) поднимается на крышу отбивать стрелы, и Безымянный ей помогает. Сломанный Меч создает иероглиф, вдохновляясь их действиями. После боя диалог мастеров: «прекрасное владение кистью - прекрасное владение мечом», «но Вы даже не видели его… Без него я бы не написал иероглиф»… Всю ночь Безымянный медитирует перед созданным иероглифом, пытаясь понять секрет мастерства, но смысл ускользает от него, озарение приготовлено для императора, которого он собирается убить.

Император, выслушав рассказ о школе каллиграфии недоумевает: «но ведь это только слово!», на что Безымянный отвечает: «каллиграфия и владение мечом во многом похожи, нужно лишь понять их основную суть». Далее сцена, когда Сломанный Меч встречает Безымянного по дороге в Цинь и пытается отговорить от осуществления его замысла. Он рассказывает свою историю. Как вел жизнь бесшабашную, пока не встретил Летящий Снег. Она мечтала о мести и вдвоем они стали готовиться к нападению на дворец правителя. Одной из практик стала каллиграфия, в ней они черпали силы и вдохновение для поединка, но по мере углубления в саму суть, он начал постигать более высокие идеалы: «суть каллиграфии находится в душе, суть поединка там же. И в том и в другом человек стремится к правде и простоте». Объясняя свою позицию, он рисует на песке мечом два иероглифа: ?? тянься - все под небесами.

Император поражен рассказом: «Даже мои слуги считают меня всего лишь жестоким тираном. Понять же мои истинные цели и побуждения смог лишь тот, кого я считал своим врагом…» Испытывая волю Безымянного, он отдаёт последнему свой меч и поворачивается к нему спиной и лицом к иероглифу. В напряженной пустоте, когда даже пламя свечей находится в оцепенении, его внезапно озаряет, он осознает смысл, который вложил в него Сломанный Меч: «Этот иероглиф, в нём не просто техника поединка. В нем заключены истинные идеалы воина. Первый идеал — это единение человека и его меча. Когда он достигает этого даже травинка может стать оружием. Второй идеал — это когда меч существует в сердце воина. Даже если в его руках нет оружия, он может поразить врагов с расстояния в сто шагов. И самый главный идеал воина - это отсутствие меча в руке и в сердце. Тогда воин обретает согласие со всем миром…» (в фильме два равных по силе мастера в конце фильма достигают этого идеала). Есть еще одна замечательная сцена – завоевание царства Чжоу - вихрь стрел, врывающихся в комнату, где ученики занимаются каллиграфией - паника, ужас, падают раненые люди. И вот появляется учитель - в нем столько выдержки, достоинства: «…сегодня вы получите самый главный урок нашей культуры», под шквалом стрел он садиться на свое место и продолжает невозмутимо работать. Ученики следуют его примеру. Сохранять спокойствие в опасности, глубоко осознавать происходящее, оставаться естественным - это качества воина. Вспоминаю историю о мастере чайной церемонии, которого некий самурай вызвал на дуэль. Отказаться было невозможно по законам чести того времени и понимая неизбежность своей смерти, чайный мастер накануне поединка пригласил своего друга. «Научи меня достойно умереть»,- попросил он. «Согласен,»- ответил друг, - «только приготовь мне свой чай в последний раз». После того как действо было закончено, он произнес - «ты готов, завтра когда ты встретишься с противником просто думай, что делаешь для меня чашку чая». На следующий день явившийся на дуэль самурай уловил настроение соперника, увидел его взгляд, полный решимости и спокойствия и извинившись, сам отказался от поединка. Самым важным в этом рассказе было то, что практикуя чай, даже в экстремальной ситуации человек сохранил состояние целостности, самообладания, духа, присущего воинам. Кисть мастера и меч воина точны и филигранны. Бывали поединки, исход которых определялся одним взмахом меча. Один момент сомнения и иероглиф потеряет форму и внутреннюю наполненность. Если художник, работающий в технике масла, создает свое полотно медленно, мазок за мазком, может неоднократно исправлять то, что ему не нравиться, то движение кисти как удар меча должно быть предельно собранным, точным и аккуратным. В отношении многих стилей действует строгий принцип - центральная ось каждого иероглифа в строке должна совпадать с центральной осью строки, не допуская никаких смещений влево или вправо. Знаки становятся подобны жемчужинам, нанизанным на невидимую нить. Когда смотришь как пожилые китайцы рисуют на асфальте иероглифы водой, с какой проворностью, быстротой и легкостью они воспроизводят некий текст, понимаешь какая внутренняя собранность, какие годы мастерства лежат за этой свободой… В написании иероглифов есть внутренний ритм, его надо уметь услышать. Только с первого взгляда каллиграфия кажется плоскостной. Иероглифы объемны, иногда появляется ощущение, что они «дышат» и это «дыхание» - энергия мастера, который передал их через кисть. В каллиграфии как и в боевом искусстве важно умение взвесить, найти баланс - в данном случае между водой, бумагой и тушью. Множество видов бумаги - надо интуитивно точно рассчитать соотношение воды и туши, чтобы выработалось правильное соотношение, баланс между составляющими. Молодые ученики постигают эти знания только на практике. Каллиграф, художник в начале представляет общую композицию картины, воин рисует в уме общий план схватки.

Наконец, занятия каллиграфией требуют неустанного культивирования высоких нравственных качеств. Как сказал один современный автор, мастер восточных единоборств: «каллиграфия – экзамен на чистоту мысли и самообладание». Стоит взяться за изучение холодного оружия, равно как и каллиграфии, как становиться ясно - нужно менять характер. Все драконы раздражительности, самомнения и нетерпимости тут же полезут на демонстрацию протеста. Только готовность идти до конца, внутреннее очищение могут стать помощниками на этом пути.

Выражая себя, цветок источает
свое неповторимое благоухание.
Каллиграфия- это цветок души человека.
Ханда Сюко,
японская поэтэсса и каллиграф

«….В основе каллиграфии лежит природа, а в ней всё рождается от превращений женского начала (инь) и мужского (ян). Именно в этих превращениях созидаются, выкристаллизовываются формы. Скрытая в кисти, затаившаяся в её кончике сила (энергия ритмов инь-ян) находит завершение в иероглифе, отливается в изящное, красивое. Если она возникла и проявилась, её невозможно остановить, если же она ускользает, тает, теряет свои очертания, её уже нельзя задержать…» (из древнекитайских трактатов по каллиграфии).

Каллиграфия – искусство изображения слова. Это нечто среднее между рисунком и письмом. Изображенные на листах бумаги или шёлка иероглифы выполняют функцию картины – доставляют эстетическое наслаждение и несут определённый смысл.

Во всех первобытных культурах понятия “писать” и “изображать” были идентичными. Информацию передави не буквы и слова, а картинки. В дальнейшем рисунки схематизировались, становились не изображением предметов, а упрощенными знаками, обозначающими эти предметы. У китайцев такими знаками стали иероглифы, представляющие собой совокупность письма и живописи, слова и рисунка, понятия и его обозначения. А так как в древнем Китае написанное ценилось куда больше произнесенного, то искусство написания слов трудолюбивые и терпеливые китайцы довели до совершенства и возвели в культ. Так в мире появилось одно из самых изящных искусств – каллиграфия.

Каллиграфия — искусство, к которому в Китае человек приобщается раньше, чем к любому другому. Обучая ребенка грамоте, одновременно с ним начинают заниматься каллиграфией не только, чтобы облегчить процесс запоминания трудных и многочисленных иероглифов, но и чтобы заложить основы эстетического вкуса, пробудить способность к восприятию искусства и самостоятельному творчеству. Культурный «багаж», обретенный в детстве, будет служить человеку всю жизнь.

Каллиграфию называют беспредметной живописью и беззвучной музыкой.
А еще говорят, что каллиграфия — это танец без исполнителя, архитектура без конструкций и стройматериалов.

Такие восхищенные эпитеты — дань преклонения перед Искусством с большой буквы. Каллиграфия внешней формой и внутренними свойствами, комбинацией и приемами наложения черт одновременно предметно и абстрактно отражает такие важные атрибуты красоты формы, как сбалансированность, пропорциональность, варьирование высотой и размерами, связность, параллелизм, движение и статичность, изменчивость, гармония и др. Потому-то каллиграфия является ключом ко многим другим родственным видам искусства, которые, апеллируя к каллиграфии, черпают в ней свое вдохновение.

Ритм — главный атрибут как музыки, так и каллиграфии. В чертах иероглифа варьируется толстое и тонкое,легкое и тяжелое, квадрат и круг, кривое и ровное, густота и бледность туши, что создает яркий ритмический рисунок, аналогичный пульсирующему музыкальному ритму. И каллиграфия, и музыка способны передавать сильные душевные переживания автора или исполнителя. Неудивительно, что каллиграфическое произведение во все времена сравнивали с «песенными переливами» либо «чарующей мелодией, рождаемой пальцами музыканта». Каллиграфия, как и танец, требует красоты формы и движения. Оба они обладают характеристиками и пространственного, и временного искусства, не случайно говорят, что каллиграфия и танец взаимно обогащают друг друга. Ярким примером служат произведения танского каллиграфа Чжан Сюя, несравненного мастера скорописи куанцао, которые просто переполняют буйная фантазия и движение.

Говорят, что Чжан Сюй был большим поклонником таланта придворной танцовщицы госпожи Гунсунь, родоначальницы знаменитой школы «танца с мечом». Выразительность танца госпожи Гунсунь вдохновляла Чжан Сюя на создание неподражаемых каллиграфических работ. Одухотворенность танца, передающего радость и горе, гнев и томление, страсть и дерзновенный экстаз, достигается за счет отточенных ритмичных движений. Скоропись Чжан Сюя, стихи Ли Бо и танец с мечом в исполнении Пэй Минь танский император Сюаньцзун гордо величал «тремя совершенствами». Один из немногих шедевров, доставшийся благодарным потомкам в наследство от Чжан Сюя, — произведение в стиле куанцао под названием «Четыре древних стиха» («Гу ши сы те»). «Перетекающие» из одного в другой иероглифы в вертикальной строке создают кажущуюся видимость одного единственного знака, непрерывной, стремительно кружащейся ленты. Еще одна яркая особенность работы — то, что все иероглифы сильно разнятся между собой по разреженности и плотности.

В 80-е гг. минувшего века один из пекинских телеканалов показал телефильм «Танец туши». На голубом экране чередовались каллиграфия и хореография: сначала каллиграфически выполненные иероглифы, затем танец, повторяющий их форму и передающий смысл. Плавные и изящные движения танцовщика под переливы музыки переносили зрителей в мир чудесных фантазий. Танец объяснял и оттенял каллиграфию, а каллиграфия объясняла и оттеняла танец.

Еще теснее связана каллиграфия с китайской традиционной живописью гохуа. Каллиграф и художник используют одинаковые инструменты — кисть и бумагу сюаньчжи — лучший сорт бумаги, гордость провинции Аньхуэй. Разница лишь в том, что каллиграфы пользуются исключительно черной тушью, а художник — разными цветами. Нередко каллиграфия и живопись встречаются в одном произведении. На вернисажах каллиграфические работы и живопись часто выставляются вместе, да и в книжных магазинах они обычно соседствуют в одном торговом зале. Для большей выразительности на картине специально оставляют место для стихотворения или изысканного изречения. Разумеется, если в роли автора поэтических строк выступает сам художник, художественная ценность картины взлетает еще выше. Искусство сочетать живопись, поэзию и каллиграфию в одном произведении получило название исян — «образ вдохновенной мысли». В прежние времена того, кто в совершенстве владел искусством исян, называли мастером санъцзюэ, т. е. мастером «трех совершенств».

Среди общих правил живописи и каллиграфии первое и самое важное – это гармония духа и рождение движения. Это очень важно – ощущение движения. Каллиграфия – это не только искусство идеяльного написания слов, но и искусство идеального духа. Красиво написанный иероглиф или строка свидетельствовали о красоте мысли и духа. По качеству почерка угадывался не только уровень образования пишущего, но и его характер и нравственные качества. И если потерять голову от портрета незнакомки – это такая европейская романтика, то влюбиться по почерку – это уже восточная реальность.