Евгений Александрович Елачич

Отмечая год ребенка в 2007 году мы с запозданием хотим вспомнить забытого педагога и писателя Елачича Евгения Александровича (1880, Киев–1945, Белград), который большую часть своей жизни посвятил вопросам детского чтения, вопросам морали и воспитания нового поколения. Прошло 100 лет со времени выпуска его многочисленных книг для детей по естествознанию, его статей на темы пользы чтения тех или других жанров литературы для детей, его трактату «Глупость и как с ней бороться» (1908), а проблемы остались и даже, возможно, стали более рельефными. Дети стали меньше читать, взрослые не задумываются о качестве чтения. В РГАЛИ (ф. 419, оп. 1, № 787) хранится текст статьи Елачича «Протест против порнографии», подготовленный для газеты «Новое время», а как бороться нынче?
В семье сербского происхождения занимался литературой не только Евгений, в каталогах РГБ встречаются пьесы и рассказы других Елачичей. Но наиболее целеустремленным в этом отношении оказался именно Евгений. Не окончив математического отделения Петербургского университета, он перевелся на естественно-историческое отделение, по окончании которого был причислен к Министерству народного просвещения. Позже преподавал и в земских пригородных школах, и был инспектором народных училищ, но уже в 1905 году подал в отставку. В этом же году Елачич организовал попечительство в местностях, пострадавших от неурожая, а ранее, в 1899 участвовал в попечительской кампании пострадавшим от неурожая крестьянам Спасского уезда Казанской губернии. Кстати, в тех местах у семьи было небольшое имение. За эту деятельность в 1907 году был награжден орденом св. Анны 3-ей степени.
Параллельно занимался он и деятельностью, которая впоследствии вывела его на литературно-педагогический путь – был членом Постоянной комиссии по устройству народных чтений. Это было время, когда и под влиянием идей Льва Толстого, и других подвижников народного образования образование активно внедрялось в низшие слои населения.
Уже с 1904 года Елачич выступал с научно-популярными сочинениями по биологии и зоологии, рассказами для детей (первая книга – «Происхождение видов и дарвинизм», СПб, 1904). В журналах «Русская школа», «Родник», «Детский отдых», «Для народного учителя», «Игрушечка», «Естествознание и география», «Вестник Европы», «Школа и жизнь», «Обновление школы», «Русский учитель» появляются его многочисленные публикации. В 1910 году Е.А. Елачич за выслугу лет произведен в титулярные советники.
В 1911–1917 годах редактировал критико-библиографический журнал «Что и как читать детям?» Именно в эти годы опубликован ряд его статей, составивших впоследствии книгу «Сборник статей по вопросам детского чтения» (СПб., 1914): «В защиту детской литературы», «Место морали в детской литературе», «Сказки, как материал для детского чтения», «Басни Крылова, как материал для детского чтения», «О критике детской литературы самими детьми» и другие. Суть данных статей – выразить свой взгляд на воспитание и детское чтение. По системе Елачича ранние годы ребенка следует посвящать непосредственно живому общению с природой, все его рассказы для детей построены на этом опыте. И лишь с 9-10-ти лет постепенно вводить ребенка в литературный мир, знакомить, сообразно возрасту с литературой, вырабатывая вдумчивое отношение к прочитанному. Для детей младшего возраста предназначены были его книги: «Пять рассказов и Фыр-Фырка» (1907, 1916), «Ваня или то, что может случиться с каждым» (1907, 1916) и еще 2 книги рассказов.– эти книги выдержали по три издания. Для публикации книг Елачич организовал собственное издательство. Появляются положительные отзывы. Книгу для подростков «Рассказы из жизни животных» (СПб., 1911) в «Русской школе» (1912, №1) оценили за «точность, простоту и безыскусственность рассказов». Да и сегодня, просматривая эти рассказы бросаются в глаза простые сюжеты, как бы выхваченные из жизни и, скорее всего, свидетелем или участником которых был сам автор.
И третья тема творчества Елачича – научно-популярные книги и статьи о животных и природе. Некоторые из этих книг выдержали по 4 издания, были рекомендованы для использования в школах. Последняя книга в России вышла в 1919 году.
Важную часть деятельности писателя составляли переводы А. Э. Брема на русский язык (Тундра, ее животный и растительный мир» (СПб., 1905); «Птичьи горы в Лапландии» (СПб., 1906).
После эмиграции Е.А. Елачич жил в Белграде, активно участвуя в общественно-литературном процессе, он становится председателем Союза писателей. При этом не оставляя интереса к современному книгоизданию для детей на русском языке, теперь уже в эмиграции. Им составлена библиография, вышедшая отдельным изданием, а также книга «Сильные духом» (Белград, 1930)

Место морали в детской книге
(в сокращении)

Вопрос о месте и значении морали в детской литературе принадлежит к числу самых спорных и, быть может, именно потому, что каждой из спорящих сторон он представляется бесспорным. Уместна ли мораль в детской книге, необходима ли она, допустима ли или нет, в какой дозе, какая? и т. д.
Очень распространено старое мнение хороших педагогов прошлого, гласящее, что детская книга только тогда заслуживает быть признанной удовлетворяющею своему назначению, если она может научить ребенка чему-нибудь хорошему или полезному. Отсюда требование, чтобы каждая книга или сообщала ребенку новые полезные знания, или же учила его хорошему, доброму, честному, т.е. содержала бы в себе вполне определенно выраженную мораль. Наш великий Л. Н. Толстой не раз высказывал взгляды, очень близкие к только что приведенному. Еще незадолго перед уходом из Ясной Поляны Лев Николаевич в разговоре о детских книгах, между прочим, выразился так: “... для детей, да еще крестьянских, писать все труднее. Ведь они гораздо серьезнее и гораздо большего требуют, чем думает большинство взрослых. И давать им нужно или что-нибудь очень хорошее и глубокое, или просто веселый пустячок, анекдот какой-нибудь, который они будут весело вспоминать”. Это ”очень хорошее и глубокое”, что требовал для детской книги Лев Николаевич — это несомненно, ясно выраженная моральная тенденция, поучение.
И можно сказать с уверенностью, что огромное большинство как нашей русской, так и иностранной детской литературы написано именно под сильным влиянием аналогичных требований, предъявляемых к детской книге. Детские книги пишут взрослые люди; они не увлекаются сами содержанием своего писания, они пишут ведь не для себе подобных, как это делает любой писатель или поэт, а пишут для совсем другого читателя с другим развитием и миропониманием. Они подделываются более или менее искусно под интересы и понимание этого столь отличного от них читателя и слагают, компонуют книгу так, чтобы она непременно поучала его чему-нибудь доброму. Для этого всю книгу стараются построить на какой-либо идее. Я говорю, конечно, только о книгах по так называемой беллетристике, а не о книгах научно-популярного характера. Построенные на определенной моральной идее книги получают характер своего рода притчи, а иногда даже весь повествовательный элемент является лишь иллюстрациею той или иной идеи.
Как бы я сам не относился к этой точке зрения на детскую литературу, я не могу не признать, что сама-то эта точка зрения не очень виновата в том, что, исходя из нее, целая плеяда авторов довела это течение до самых уродливых крайностей. Но если она виновата не очень, то в некоторой степени все же виновата. Требование непременно поучать легко ведет автора очень далеко, и само собою образуется то, что уже давно получило справедливое название навязываемой книжной морали. Как это ни грустно. но именно этот элемент прописной, навязываемой морали преобладает во множестве детских книг чрезвычайно сильно. В этом отношении наша русская литература, при всех своих недостатках, выгодно отличается от иностранной, которую такого рода мораль положительно заела.
У нас в русской детской литературе мораль проповедуется несравненно скромнее, не так докучливо и не в таких отталкивающих формах, но тем не менее каждая книга с тенденциозною моралью больше или меньше, но все же включает в себе эти неизбежные элементы искусственности и деланности.
Но, казалось бы, ведь можно же проводить в детской книге определенные идеи морали не прибегая к прописной морали и не придавая ей грубой формы? Конечно, можно, но почему-нибудь подобные книги исключительно редки. Они редки потому. что автор не в силах избежать натянутости и деланности, раз он не просто описывает то, что было или есть в жизни, в действительности, а, наоборот, действительность подделывает для проведения предвзятой, хотя бы и самой симпатичной, морали. Только тогда детская книга может заключать в себе мораль не прописную, если содержание ее изображает саму жизнь такою, какая она есть на самом деле. Но та мораль, которую можно почерпнуть из описания действительной жизни, эта мораль никогда не навязчива и не так очевидна. как мораль прописная. Показать ею вред пороков и пользу добродетели очень и очень трудно, потому что жизнь совсем не спешит давать возмездие “коемуждо по делам его”.
К тому же обычная книжная мораль детям прививается в самой ничтожной степени, если вообще прививается. Значение книги в развитии этики, нравственности ребенка очень не велика и несравненно меньше, чем это обыкновенно думают. Я говорю конечно, о ребенке так называемого младшего и среднего возраста, т.е. о детях в возрасте не более 10 лет. Чем ребенок старше, развитее, разумнее, тем, конечно, и способность его подпадать под влияние книги становится все больше, а я, разумеется, далек от мысли отрицать все огромное воспитательное значение книги. Я отрицаю только наличность сколько-нибудь существенного положительного влияния морали из книги на душу маленького человека — ребенка до десятилетнего возраста. Жизнь сама, окружающая обстановка, примеры окружающих ребенка лиц, — вот что складывает, формирует этику ребенка, вот что оказывает глубокое влияние на ее развитие. Ведь гораздо сильнее влияет на впечатление ребенка реальность, действительность, непосредственно воспринимаемая его органами чувств, чем все то, что воспринимается им через печатное слово или даже вообще через слово. Что такое для ребенка хорошие слова о добродетели и любви, когда он воочию видит вокруг себя нечто, очень далекое от добродетели! Когда кругом лгут и обманывают — книжные рассуждения о пользе правды и вреде лжи не произведут на ребенка никакого впечатления. К тому же жизнь так реальна, а в книге все написано так нереально, искусственно. В книге добродетель неизменно награждается, а в жизни это далеко не так. А вся та реальная выгода (хотя бы и лишь кажущаяся или кратковременная), которая зачастую в жизни извлекается помощью лжи и обмана, говорит чувству ребенка несравненно сильнее неминуемых кар, полагающихся в книге за каждый проступок. Мораль книжная — это для ребенка глас вопиющего в пустыне, если ребенок растет в среде не моральной. Угрозы наказания в книге влияют на воображение ребенка очень слабо, а постоянно причитающаяся (в книге) награда за добро несомненно влияет на воображение ребенка самым нежелательным образом. Получить награду естественно хочется каждому, но ребенок-читатель в личной жизни своей совсем не замечает ниспослания наград за свои добрые дела или вообще за хорошие поступки. И ему это начинает казаться несправедливым, — почему же именно его не награждают (родители или Бог) за то или иное его доброе дело. Это и есть, по-моему, одна из главных отрицательны сторон обычной книжной морали. Если она вообще оказывает какое бы то ни было влияние на детей, то влияние это определенно нежелательное. Она приучает ребенка связывать в уме своем проступок, порок с наказанием, а добродетель с наградой. Многие педагоги, как известно, считают именно это желательным и необходимым, и сознательно стремятся к внедрению подобных ассоциаций. Но на деле эти ассоциации приучают ребенка избегать порока из страха перед возмездием, они приучают быть благонравным опять-таки под страхом наказания и памятуя о награде. Цена такой добродетели, такому благонравию очень невысокая. И никогда искусственная книжная мораль не заронит в душу ребенка любовь к добру ради добра, потребность делать добро без всяких скрыто-корыстных целей, привычку сторониться порока всегда и повсюду, совсем даже и не думая о возможном наказании. Любить само добро, быть действительно добрым и не способным на гадость, потребности в нравственной чистоте может научить ребенка только сама жизнь, только окружающая его здоровая нравственная атмосфера, только постоянный живой пример. Если же ребенок сам не чувствует к себе ни любви, ни ласки, ни даже простой справедливости, то, нет сомнения, никакая книжная мораль не вселит в душу его любви к людям и потребности делать добро. Книжная мораль в лучшем случае не доходит до ребенка, в худшем же, и к сожалению не редком, влияет дурно и, как бы дискредитирует саму идею морали. Мораль сообщается в книге в форме искусственно выдуманного рассказа, в форме не жизненно правдивой. Эту неискренность, неправдивость всякий чуткий ребенок чувствует вполне определенно и вряд ли хорошо, что ребенку вколачивают ассоциацию правил этики с неправдимым вымыслом. Где есть элемент неправды и неискренности, там ребенок не почерпнет для себя ничего доброго, хорошего.
Мораль — это нечто столь деликатное, нежное, что с нею надо обращаться с особою осторожностью. И каждый раз, когда мне приходится в детской книге встречать тенденциозную проповедь морали, мне хочется сказать автору этой книги — оставьте детей с вашею проповедью морали. Детям нельзя проповедовать, это бесполезно и бесцельно. Их надо окружить чистою и здоровою в моральном отношении атмосферою реальной жизни. И та неправда, чтобы не сказать ложь, которая неизбежно сопровождает почти каждый поучительный рассказ, представляется мне очень вредною для ребенка. Ложь, это такой сильный яд, который ни в каких дозах не должен касаться психики ребенка. Яд этот не только вполне отравляет сообщаемую вместе с ним в книге чистую мораль, но даже способен отравить и те действительные элементы этики которые уже были в душе ребенка. Ядовита не только та книжная ложь, которую он не в силах распознать сам, которую он только улавливает своим чутьем, но в особенности та ложь, которую он воспринимает как желанную правду.
Мне представляется, что единственным обязательным требованием, которое следует предъявлять каждой детской книге, — это требование полной правдивости, естественности, искренности и художественности. Фальшь и разного вида неправда не допустима ни в каком случае, в какую бы нарядную одежду высокой морали она ни облекалась.
Настало время, чтобы и детская литература эволюционировала вперед. Надо и ей очиститься от элемента назидания, нравоучения, навязываемой морали и решительно перейти к возможно художественному и правдивому изображению действительности. Влияние на ребенка такого рода литературы может сказаться гораздо сильнее и благотворнее.
Я далек от утверждения, чтобы элементы морали были недопустимы в детской книге, но решительно утверждаю, что мораль в форме поучения, назидания, проповеди, мораль в форме искусственного рассказа должна быть совершенно исключена из детской книги.
Научить ребенка можно разным премудростям, и тут значение книги может быть огромное. Но научить ребенка быть нравственно чистым, добрым, добродетельным — невозможно, и тут значение книги очень невелико. Нравственность “заражает” ребенка только примером, она передается ему только путем “наглядного обучения”, если взять термин из современной педагогики. Это необходимо постоянно иметь в виду при предъявлении требований к детской книге. А раз это так, раз детская книга не может научить нравственности, не следует и настаивать на ее непременном присутствии в детской книге, тем более еще, что присутствие ее покупается дорогою ценою умаления художественности и жизненной правдивости, а детская книга должна быть и правдива и художественна.

Опубликовано в журнале «Что и как читать детям». №4, СПб., 1911-1912.

Евгений Александрович ЕЛАЧИЧ (1880 — 1945), детский писатель, педагог, потомственный дворянин, титулярный советник. После революции уехал из России. Погиб в ходе освобождения Югославии от фашистов. [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]